Анна, 44 - 6 августа 2011 16:32

Горячий ветер забирался под подол наглухо застегнутого плащика, рассыпая мурашки ожидания по обнаженной коже. Сегодня ей было приказано ждать его ровно в шестнадцать часов, на Профсоюзной. В одном плаще, на голое тело. Нежданный звонок, приказ, прозвучавший по телефону, и он, сказав, всё, что считал нужным, просто положил трубку, не дожидаясь ее ответа. Конечно, он знал, что ничего кроме, «да», она не ответит. И хоть Голод по нему ещё не успел, раскаленным железом обжечь ее тело, она была рада этому спонтанному свиданию. До встречи, оставался час с небольшим. Лихорадочно собираясь, она никак не могла решить, обуваться ей или нет, ведь про обувь ничего не было сказано. В итоге, надев босоножки и плащ, она вышла из дома, окунувшись и дрожащее марево июльской жары. Да, в плаще, с пылающим то ли от смущения, то ли от пекла лицом, с растрепанными ветром кудряшками она смотрелась по - идиотски умильно, стоя на краю проезжей части, вызывая своим видом улыбки прохожих. Ну и пусть ржут, надувши губки, и с вызовом глядя на них, думала она.
Он никогда не опаздывал, и сам не терпел опозданий, да много чего не терпел…особенно от неё. Позже она будет благодарна, его нетерпимости, когда начнет хотя бы понимать английский язык, сделает передышку, в так раздражающем его курении, а самое главное научится беречь себя, хоть чуть-чуть, хоть не надолго. Это как маленькая запасная жизнь, выигранная в компьютерной игре. Как кусочек сыра…в мышеловке.
Шестнадцать ноль -ноль. К остановке подкатила его серебристая ауди. Хлопнула дверца, выпуская из салона своего владельца, навстречу ожидавшей его девчонке. В его руках был букет из пяти бордово-кровавых роз, на умопомрачительно длинных стеблях. Она замерла и растерянно смотрела то на него, то на букет. Цветы? Ей?! А её ли? Его несколько шагов, показались ей вечностью, время остановилось, боясь нарушить хрупкую красоту момента. Даже люди на остановке внезапно замолкли, наблюдая за ними. Приблизившись почти вплотную, он схватил ее за волосы и жадно поцеловал в губы. Она смотрела на него, не решаясь сказать хоть слово. Он не терпел ее болтовни без разрешения. Может, твоё ложе уже засыпали лепестками роз, и в этом я буду сегодня не нов, но розами тебя точно ещё не секли, сказал он, с ухмылкой глядя ей в глаза. Толпа на остановке, казалось, даже перестала дышать, провожая глазами странную парочку, садящуюся в машину.
Убей меня, убей себя,
Ты не изменишь ничего:
У этой сказки нет конца
Ты не изменишь ничего.(с) Играла песня Агаты Кристи, в уютной прохладе салона. Они ехали молча, она думала, он читал ее мыли и улыбался.
-Куда мы едем? Спросила она, нарушив запрет на разговоры без разрешения, когда машина выехала уже далеко за пределы Москвы.
- С каких пор тебя это стало интересовать? В его вопросе слышалось напряжение.
- С тех самых, что дома меня ждет любимый муж, если Вы забыли. Окончательно осмелела она.
Плавно затормозив, машина встала на обочине.
- Выходи! Дальше пешком пойдешь, проветришься, подумаешь над своими словами.
Он тоже вышел, из багажника достал моток веревки, связал ее руки и привязал свободные концы к бамперу. Это чтобы не потерялась, гуляя. Зло бросил он. Глянул на нее, оценивающе, как художник глядит на незавершенную картину, достал нож и срезал наглухо застегнутые пуговки ее плаща, распахнув полы.
- Так-то лучше, всяко попрохладнее, сказал он, садясь в машину, и тихо-тихо трогаясь.
Началась прогулка по обочине, под пронзительное бибиканье встречных машин. Конечно, далеко они не уехали, но когда он отвязал ее, продолжать свой монолог ей уже совсем не хотелось.
Усевшись обратно в машину, ей хотелось только одного, чтобы испорченное ей, им обоим настроение не отразилось на исходе предстоящего вечера. Впереди показался дачный посёлок. Свернув на просёлочную дорогу, они подъехали к живописному домику. Когда ты не Голодна, многое кажется таким банальным, прозаичным, и совсем-совсем не сказочным, промелькнула в ее голове, такая неуместная сейчас мысль.
Колючая верёвка вгрызается в лодыжки и запястья, иссеченное тело натянуто струной, заплаканное лицо, уткнулось в ароматные лепестки, и в полумраке свечей, кажется, что оно окунулось в кровавую лужу. Больно. Очень больно. По-плохому больно. «Полёт отменили». Ее глаза закрываются, и тело как будто падает в липкую черную бездну. Жар пощёчин нестерпимо обжигает, хочется вырваться, но путы крепки, и сил нет даже на крик. Он недоволен, он не выносит когда что-то идёт не по- его.
На смену догоревшим свечам, режет глаза электрический свет. Он растерянно гладит по голове ее, на коленях стоящую перед ним.
- Я уезжаю в Германию. Навсегда. И хочу, чтобы ты и там была со мной.
-Но..
- Замолчи же! Я ещё не всё сказал.
- Но у меня любимый муж…
- Это не надолго. Это не твоё. Не в моих правилах уговаривать. Но сейчас я готов одеть на тебя ошейник, который ты всё-таки заслужила…Сейчас или никогда.
- Я думала, это игра. Ведь любовь важнее Темы. А я люблю не Вас… прошептала она.
Удар был жесток и беспощаден, тёплая струйка стекала из разбитой губы.
- Любовь…Ты не знаешь ещё, что такое Голод, девчонка. Со злостью, и в болью в голосе, сказал он.
- Значит, нет? Он пристально посмотрел на нее.
- Нет. Выдохнула она, опуская глаза, стараясь избежать его взгляда.
- Я вызову тебе такси. Деньги водителю на столе, ключ положи под порог.
- А Вы?
- Прощай.
Хлопнула дверь, она ещё не знала, что ее ждет за этой дверью, но где-то на уровне подсознания понимала, что именно сейчас ее жизнь раскололась на две части. «До» и « после» Него.

9 лет спустя...

Вчера я видела тебя во сне, ты сидел у воды и строгал осиновый кол. Уж не для моего ли сердца? Я подошла сзади, я не видела твоего лица, но знала, ты думаешь обо мне. Зна�

• 
• 
•