Аид, 45 - 26 декабря 2014 19:36

Очередь была недлинной. Первым казнили Алека, вора на доверии, ухитрившегося обнести загородный дом судьи. Недолго подёргавшись, он вытянулся и затих в петле. За ним к помосту тащили здоровенного мужика - имени он так и не назвал, но взяли его в подворотне над двумя телами, мужем и женой, с разбитыми черепами, дубиной. Это же дубиной он успел уволить одного полиса - раздробил плечо в осколки, сделав его инвалидом, а себя - смертником. До меня оставалось ещё человека четыре - считая что с убийцей семей провозятся как с двумя. Потом вздёрнут ревнивого мужа, тихо стоящего с опущенной вниз головой, он отравил вино, а его выпила жена и три её любовника, затем петлю набросят на Толстого - мошенника, предлагавшего триста процентов с денег взятых в рост и не сумевшего сбежать, потом моего знакомца Евгена, карманника, в случайной драке порезавшего двоих пьяных из внутренней безопасности, решивших забить дерзкого тощего парня до смерти, и не ожидавших отпора... Оба скончались в больнице. И моя очередь. Я самый опасный. Я - поэт. Моя вина, что смущал умы, и суд так и не смог установить, скольких я смутил, но число перевалило за несколько тысяч. Впору гордиться. Только какой я поэт, так, рифмоплёт. Попал в струю, вот и вынесло в сети. Я бы и сейчас занимался хозяйством, возился бы в мастерской или в огороде, но душе от не заткнёшь. Вот я и не стал. Стояли молча, только Толстяк тихо ныл от ужаса. Я бы прочёл что-нибудь, напоследок, да грудь болела - саданули сразу, как только воздуху набрал и рот открыл. Зря. Я бы просто про жизнь рассказал. Какая там месть тиранам - жизнь, простая человеческая жизнь. Евген поёрзал и вдруг повернувшись, вытащил руку из наручника. Ого.
- Как?!.. - на выдохе прошипел я.
- Мастерство не высрешь! - ощерился он, осторожно растирая запястья.
- Научишь?
- Подорвать задумал? Зря. Отсюда не сбежишь. По сторонам глянь, - я оглянулся. Прав Евген. Колодец. Вход по лестнице, вверху дверь без ручки, на стенах - охрана. Прав - да не прав.
- Мне не для того. Научи.
Евген чуть дёрнул плечами, то ли недоумевая, то ли от нервов, и передвинувшись ближе, коротко и ёмко, буквально в десяток слов, объяснил, что и как делать, и сунул иголку - попробовать. Пока я снимал и одевал браслеты, вздёрнули Толстяка. Вставая, он оглянулся и спросил:
- Так на что тебе?..
- Как тебе покороче-то... Ну, смотри, - Евгена повели к эшафоту, и я пошёл за ними, чтобы он меня слышал, - Вот умеешь ты по карманам, а я по дереву или по огороду, и тебе хватает и ты знать не знаешь, что и как я делаю. Неинтересно тебе это.
Евген молчал, ему уже накинули мешок и примеряли петлю.
- А мне всегда интересно, уметь что-то ещё. И не уметь интересно, а вот это самое - ещё.Чем больше я умею, тем лучше я понимаю жизнь, тем сильнее я живу. А чем сильнее, тем и дольше. Вот и сейчас я прожил ещё жизнь, научившись твоей премудрости. Понимаешь?
Я уже не ждал, что Евген ответит - петлю подтянули и его поставили на скамью.
- Понимаю, - вдруг коротко и сильно ответил почти мёртвый Евген, - Научит меня. Стихи.
У меня были секунды. Так много секунд, чтобы...
- Открой душу.
Евген глубоко вздохнул, замер.... И вдруг оглушительно засмеялся. Он смеялся задрав голову в небо, подручные отшатнулись, палач замешкался, но Евген вдруг сам, сильным рывком тела выбросил скамью из под ног, и повисая прохрипел:
- Спасибо, дру....
У меня было так много жизни - я успел научиться вязать узел на петле, вести под руку смертельно опасного человека, давать закурить в ответ на последнюю просьбу, и закрывать глаза мешком. А потом я стал настоящим поэтом.

• 
• 
•