Galina, 66 - 29 сентября 2020 06:13

Ларьки все закрыты. Гляжу - таксист стоит, я - к нему. Объяснил, мол, жена рожает - такие дела. Он меня угостил иностранной. А тут нянечка в окно машет: ты родился. Три восемьсот, пятьдесят четыре. Богатырь. Курил я эту иностранную сигарету и так хорошо мне было. Радостно так. И очень вкусной мне она мне показалась. Вот хочу попробовать - правда ли вкусная.

- Ну, так пробуй.

Отец аккуратно достал сигарету, снова ее понюхал и также аккуратно сунул обратно в пачку.

- Потом...

- Ну, ты даешь, - возмутился я, - в ночи несусь к тебе, а срочности, выходит, никакой нет. Ты, кстати, чего нарядился-то?

- Так... - улыбнулся он, - захотелось вдруг... Ты знаешь, я вот чего...

Он замолчал, словно не мог подобрать слова или не решался что-то сказать, потом все же совладал с собой:

- Я тебе никогда не говорил. По-мужски тебя воспитывать старался, а мужчины слов таких не говорят. Я очень люблю тебя, Сережа... Спасибо, что приехал.

- Я тоже люблю тебя, папа...

Сказал я это, конечно, искренне, но как-то дежурно, впопыхах - хотелось поскорее домой - спать.

Отец проводил меня до дверей. Мы обнялись, и я уехал, а ночью он умер.

Так и сидел в костюме за столом: слева - восьмиклинка, справа - пачка французских сигарет. Нетронутую пачку и кепку я забрал себе на память.

Прошло года три... Ни дня не было, чтобы я отца не вспоминал. Но вот удивительно - ни разу он во сне мне не виделся. Не шибко я во все эти вещи верю, но стал перебирать в памяти свои слова и поступки - не обидел ли я чем старика напоследок. Наконец, он пришел. Да, именно пришел. Накануне годовщины своей смерти - под самое утро. Да и сон ли это был? Во всяком случае, я отчетливо слышал, как за стеной у соседей возятся рабочие, вторую неделю кряду делающие ремонт. Отец распахнул дверь и шагнул в комнату. Он был в том же костюме, галстуке и в штиблетах, в которых я его видел в последний раз. Вошел и без какого-либо приветствия выдал: "Ты сигарет со шлемом крылатым на пачке не брал? Сегодня хватился, а их нет. Решил все же попробовать".

Я не успел ответить - за стеной загрохотал перфоратор. Хотелось пойти наорать на рабочих, однако время законное - девять утра, ничего не предъявишь. Чертыхаясь, я встал и наскоро оделся. Взгляд сам собой упал на синюю пачку с крылатым шлемом, лежащую на краю книжной полки над кроватью. Обычно я до завтрака не курю, а тут захотелось. Очень захотелось, причем именно тех - отцовских. Барабанная дробь перфоратора за стеной не давала сосредоточиться, обдумать сон. Я нацепил плащ и спустился во двор. Устроившись на краю песочницы, достал синюю пачку. Вот она, сигарета, которую старик так и не решился выкурить - даже вмятинки от пальцев на фильтре остались. Я щелкнул зажигалкой и затянулся. Почувствовать вкуса не успел - меня оглушило. Даже не оглушило: неведомая сила сжала тело словно тисками - того и гляди глаза на землю выпадут. Очнулся шагах в десяти от песочницы, засыпанный осколками кирпича, бетона, стекла. Поднял голову - на уровне моего третьего этажа зияла исторгающая в небо клубы черного дыма дыра. Все разворачивающиеся далее в нашем дворе события показывали по телевизору. Сперва приехала милиция, потом МЧС. Находящихся в доме срочно эвакуировали. Полдня мы провели в школе по соседству. После обеда разрешили на пять минут сходить домой - забрать вещи первой надобности. Я не поднимался - от моей и от соседской квартиры, в которой шел ремонт, ничего не осталось. Из-за ремонта все и получилось - рабочие задели буром перфоратора газовую трубу: искра, взрыв, шесть трупов.

Телевидение снимало наше ЧП во всех подробностях - у меня даже интервью брали. Я потом его на видеомагнитофон записал. Если хотите, приезжайте - посмотрите. Вот я, ошалевший, говорю, вот соседи встревоженные, участковый наш руками машет, дворник Таштемир, сделав умное лицо, в кадр лезет. И кто-то сидит на краю песочницы. Кто - не видно, толпа загораживает. Видна лишь сгорбленная спина. Я несколько раз пересматривал, потом ребята с телевидения кадры эти мне увеличили. Все равно лица не разглядеть - словно прячется человек. Но вот что точно видно, так это лежащую на выкрашенной ядовитым суриком доске кепку-восьмиклинку и поверх нее - синюю пачку сигарет.

Я уж говорил, что в эти штуки не шибко верю, но тут готов поклясться - это та самая кепка, что я купил отцу в Копенгагене. Можете мне не верить, но это так. А пачки с крылатым шлемом я потом во дворе не нашел. Может, дворники вместе с мусором смели, но я все же думаю, что это он ее забрал.

Автор: М.Гойхман(с)