-
Damn Machine, 37 лет
Санкт-Петербург -
AABGHNMS, 19 лет
北京市 -
Ксения, 42 года
Реутов -
Israel, 58 лет
Rondonópolis -
Alex, 41 год
CranenburgПривет -
Дмитрий, 44 года
Мирный (Якутия) -
Артур, 41 год
Москва -
Волшебник, 39 лет
МоскваНезакомплексованную красивую женскую особу (СТАТУС НЕ ВАЖЕН), от 18 до 45 для свободных отношений с регулярными встречами -
Александр, 51 год
Санкт-Петербург -
Arseni, 37 лет
МытищиИщу любовницу,обеспечу всем,машина ,квартира и финансы & Проститутки и малолетки мимо
Наверх
Злойе_Шутко, 34 - 23 января 2008 18:37
Отредактировано:23.01.08 18:37
Пред нами дети в поисках тепла,
Бредущие по свету неприкаянно,
И ждут, чтоб хоть одна подобрала
(моё)
Вот начиная с того момента, когда я потихонечку начала понимать мужчин, я убедилась в том, что их ум устроен не сложнее детского.... Их как детишек можно дразнить сладеньким(т.е. нами-девочками), вертеть перед носом и запрещать трогать...
Их можно наказывать(материально-отбирать денежку), отказывать в сексе,ну а можно и более изощренными методами, когда они себя плохо ведут.... можно отбирать у них игрушки( компьютер, машину, телевизор, диски с играми для сони плэй стэйшн)... вообщем, такие они маленькие и беззащитные....
Добавить комментарий
Комментарии: 14
можно процитирую один гротеск?
"...
Вдруг
у меня мелькнула блестящая идея.
- Снимай скафандр! - рявкнул я грозно. - Четверговый, отцепись! -
закричал он. - Я не четверговый! Я воскресный! - заорал я, бросаясь в
атаку.
Он попытался меня лягнуть, но ботинки у скафандра очень тяжелые, и,
пока он поднимал ногу, я успел ударить его палкой по голове. Разумеется,
не слишком сильно - я уже настолько разбирался во всем этом, чтобы
понимать, что, в свою очередь, я сам, став из четвергового пятничным,
получу по лбу, а у меня не было никакого желания проламывать самому себе
череп. Пятничный упал и, застонав, схватился за голову, а я грубо сорвал с
него скафандр. Он, пошатываясь, пошел в ванную, бормоча: "Где вата... где
свинцовая примочка..." - а я начал быстро влезать в скафандр, за который
мы так боролись, но вдруг заметил торчащую из-под кровати ногу. Встав на
колени, я заглянул туда. Под кроватью лежал человек и, стараясь заглушить
чавканье, поспешно пожирал последнюю плитку молочного шоколада, которую я
оставил в сундучке на черный галактический день; негодяй так спешил, что
ел шоколад вместе с кусочками станиоля, поблескивавшими у него на губах.
- Оставь шоколад! - заорал я, дергая его за ногу. - Ты кто такой?
Четверговый?.. - спросил я уже тише, охваченный внезапной тревогой: может
быть, я становлюсь сейчас пятничным и мне теперь достанутся побои,
которыми я сам недавно наградил пятничного? - Я воскресный, - пробормотал
он набитым ртом. Мне стало не по себе. Либо он врал, и тогда это не имело
значения, либо говорил правду, и в таком случае перспектива получения
шишек была неминуема: это ведь воскресный поколотил пятничного. Пятничный
сам мне об этом сказал, а я потом, прикинувшись воскресным, стукнул его
палкой. Но, подумал я, если даже он врет, что он воскресный, то, во всяком
случае, возможно, он более поздний, чем я, а раз так- помнит все, что
помню я, следовательно, он уже знает, как я обманул пятничного, и потому,
в свою очередь, может надуть меня аналогичным образом, - то, что было моей
военной хитростью, для него просто воспоминание, которым можно
воспользоваться. Пока я раздумывал, как быть, он доел шоколад и вылез из-
под кровати.
- Если ты воскресный, где твой скафандр?! - воскликнул я, осененный
новой мыслью.
- Сейчас он у меня будет, - сказал он спокойно, и вдруг я заметил в
его руке палку... а потом увидел сильную вспышку, словно взорвались
десятки сверхновых одновременно, и потерял сознание.
Очнулся я, сидя на полу в ванной, в которую кто-то ломился. Я начал
осматривать синяки и шишки, а снаружи все еще стучали в дверь: оказалось,
это средовый. Я показал ему мою голову, украшенную шишками, он пошел с
четверговым за инструментами, потом началась погоня, драка за скафандр;
наконец я как-то пережил и это и субботним утром влез под кровать, чтобы
проверить, не завалялась ли в сундучке хоть плитка шоколада. Кто-то
потянул меня за ногу, когда я доедал последнюю плитку, найденную под
рубашками; это был я, не знаю уж, из какого дня, но на всякий случай я
стукнул его палкой по голове, снял с него скафандр и уже собирался
одеться, как ракета вошла в новый вихрь.
Когда я пришел в себя, каюта была набита людьми. Передвигаться по ней
было почти невозможно. Как оказалось, все они были мною из разных дней,
недель, месяцев, а один, кажется, даже из будущего года. Много было
побитых, с синяками, а пятеро из присутствующих были в скафандрах. Но
вместо того чтобы немедленно выйти наружу и исправить повреждение, они
начали спорить, ругаться, торговаться и ссориться. Они выясняли, кто кого
побил и когда. Положение осложнялось тем, что уже появились дополуденные и
послеполуденные, и я начал опасаться, что, если так пойдет дальше, я
раздроблюсь на минутных и секундных и, кроме того, большинство
присутствующих врали без запинки, и я до сих пор не знаю по-настоящему,
кого бил я и кто бил меня, пока вся эта история крутилась в треугольнике
четверговый - пятничный - средовый, которыми я был поочередно. По-моему,
оттого, что я сам врал пятничному, будто я воскресный, меня поколотили на
один раз больше, чем следовало по календарю. Но я предпочитаю даже
мысленно не возвращаться к этим неприятным воспоминаниям- человеку,
который целую неделю ничего не делал другого, как только лупил самого
себя, гордиться особенно нечем..."
"...
Вдруг
у меня мелькнула блестящая идея.
- Снимай скафандр! - рявкнул я грозно. - Четверговый, отцепись! -
закричал он. - Я не четверговый! Я воскресный! - заорал я, бросаясь в
атаку.
Он попытался меня лягнуть, но ботинки у скафандра очень тяжелые, и,
пока он поднимал ногу, я успел ударить его палкой по голове. Разумеется,
не слишком сильно - я уже настолько разбирался во всем этом, чтобы
понимать, что, в свою очередь, я сам, став из четвергового пятничным,
получу по лбу, а у меня не было никакого желания проламывать самому себе
череп. Пятничный упал и, застонав, схватился за голову, а я грубо сорвал с
него скафандр. Он, пошатываясь, пошел в ванную, бормоча: "Где вата... где
свинцовая примочка..." - а я начал быстро влезать в скафандр, за который
мы так боролись, но вдруг заметил торчащую из-под кровати ногу. Встав на
колени, я заглянул туда. Под кроватью лежал человек и, стараясь заглушить
чавканье, поспешно пожирал последнюю плитку молочного шоколада, которую я
оставил в сундучке на черный галактический день; негодяй так спешил, что
ел шоколад вместе с кусочками станиоля, поблескивавшими у него на губах.
- Оставь шоколад! - заорал я, дергая его за ногу. - Ты кто такой?
Четверговый?.. - спросил я уже тише, охваченный внезапной тревогой: может
быть, я становлюсь сейчас пятничным и мне теперь достанутся побои,
которыми я сам недавно наградил пятничного? - Я воскресный, - пробормотал
он набитым ртом. Мне стало не по себе. Либо он врал, и тогда это не имело
значения, либо говорил правду, и в таком случае перспектива получения
шишек была неминуема: это ведь воскресный поколотил пятничного. Пятничный
сам мне об этом сказал, а я потом, прикинувшись воскресным, стукнул его
палкой. Но, подумал я, если даже он врет, что он воскресный, то, во всяком
случае, возможно, он более поздний, чем я, а раз так- помнит все, что
помню я, следовательно, он уже знает, как я обманул пятничного, и потому,
в свою очередь, может надуть меня аналогичным образом, - то, что было моей
военной хитростью, для него просто воспоминание, которым можно
воспользоваться. Пока я раздумывал, как быть, он доел шоколад и вылез из-
под кровати.
- Если ты воскресный, где твой скафандр?! - воскликнул я, осененный
новой мыслью.
- Сейчас он у меня будет, - сказал он спокойно, и вдруг я заметил в
его руке палку... а потом увидел сильную вспышку, словно взорвались
десятки сверхновых одновременно, и потерял сознание.
Очнулся я, сидя на полу в ванной, в которую кто-то ломился. Я начал
осматривать синяки и шишки, а снаружи все еще стучали в дверь: оказалось,
это средовый. Я показал ему мою голову, украшенную шишками, он пошел с
четверговым за инструментами, потом началась погоня, драка за скафандр;
наконец я как-то пережил и это и субботним утром влез под кровать, чтобы
проверить, не завалялась ли в сундучке хоть плитка шоколада. Кто-то
потянул меня за ногу, когда я доедал последнюю плитку, найденную под
рубашками; это был я, не знаю уж, из какого дня, но на всякий случай я
стукнул его палкой по голове, снял с него скафандр и уже собирался
одеться, как ракета вошла в новый вихрь.
Когда я пришел в себя, каюта была набита людьми. Передвигаться по ней
было почти невозможно. Как оказалось, все они были мною из разных дней,
недель, месяцев, а один, кажется, даже из будущего года. Много было
побитых, с синяками, а пятеро из присутствующих были в скафандрах. Но
вместо того чтобы немедленно выйти наружу и исправить повреждение, они
начали спорить, ругаться, торговаться и ссориться. Они выясняли, кто кого
побил и когда. Положение осложнялось тем, что уже появились дополуденные и
послеполуденные, и я начал опасаться, что, если так пойдет дальше, я
раздроблюсь на минутных и секундных и, кроме того, большинство
присутствующих врали без запинки, и я до сих пор не знаю по-настоящему,
кого бил я и кто бил меня, пока вся эта история крутилась в треугольнике
четверговый - пятничный - средовый, которыми я был поочередно. По-моему,
оттого, что я сам врал пятничному, будто я воскресный, меня поколотили на
один раз больше, чем следовало по календарю. Но я предпочитаю даже
мысленно не возвращаться к этим неприятным воспоминаниям- человеку,
который целую неделю ничего не делал другого, как только лупил самого
себя, гордиться особенно нечем..."
мужчины маленькие беззащитные, только иногда кто-то из мужчин, бессознательно подчиняясь закону сохранения барионного числа (цветности, массы, энергии и т.д.), становится извергом, десятилетиями хоронит и стерв и блядей и невинных случайно ставшими его жертвами...компенсируя тем самым многочисленные но малозаметные приращения зла.. ;)
цитирую одну знакомую! НЕ ВСЕ! Мужчины делают жизнь интересней, они подают руку, открывают дверь, покупают шоколад и платья. Они могут достать книжку с верхней полки, они берут наши сумки, они встречают нас в аэропорту, они смотрят, если говоришь: "посмотри!", они курят в окно, когда дует ветер, у них из глаз текут слезы, компакт диски у них всегда совпадают с коробками. Они смелые. Они говорят: "не вопрос", "нет проблем" и проблем, правда, нет...
Они приезжают за нами на работу, они увозят нас из чужих гостей, привозят домой и накрывают одеялом, они не замечают испорченный макияж, они берут нас на руки, если есть лужа, им кажется, что мы маленькие и нас надо обнимать. Они правы! Слова у них чаще всего совпадают с поступками. Они лучше нас знают: когда-нибудь, через сто лет, они позвонят. Им всегда интересно, где мы. Они настойчиво желают платить за наш кофе, хотя сами уже давно не знают, почему. Они терпят наши капризы и говорят друзьям: у нее плохой характер, но она такая красивая!... Они прощают нам все, хотя мы (заметьте) вообще ничего им не прощаем...
Они приезжают за нами на работу, они увозят нас из чужих гостей, привозят домой и накрывают одеялом, они не замечают испорченный макияж, они берут нас на руки, если есть лужа, им кажется, что мы маленькие и нас надо обнимать. Они правы! Слова у них чаще всего совпадают с поступками. Они лучше нас знают: когда-нибудь, через сто лет, они позвонят. Им всегда интересно, где мы. Они настойчиво желают платить за наш кофе, хотя сами уже давно не знают, почему. Они терпят наши капризы и говорят друзьям: у нее плохой характер, но она такая красивая!... Они прощают нам все, хотя мы (заметьте) вообще ничего им не прощаем...
мысли мужчины
Всех женщин сразу в жены нам не взять.
Эх, знать бы признак, чтобы выбирать!
Худышка будет холодна в постели.
Толстушка в дверь проходит еле-еле.
Веселая окажется гулящей,
А с грустной секс раз в месяц, и не чаще.
С холодной заработаешь ангину.
С горячей - расцарапанную спину.
Быть рядом с длинноногой не с руки, Когда она оденет каблуки.
Та, что умна - обманет без труда.
Жить с глупой - это тоже
ерунда.
Красивая легко уйдет к другому.
А страшная - позор родному дому!
Вот и приходится нам, как тут ни крути,
Брать за основу лишь
размер груди...
Всех женщин сразу в жены нам не взять.
Эх, знать бы признак, чтобы выбирать!
Худышка будет холодна в постели.
Толстушка в дверь проходит еле-еле.
Веселая окажется гулящей,
А с грустной секс раз в месяц, и не чаще.
С холодной заработаешь ангину.
С горячей - расцарапанную спину.
Быть рядом с длинноногой не с руки, Когда она оденет каблуки.
Та, что умна - обманет без труда.
Жить с глупой - это тоже
ерунда.
Красивая легко уйдет к другому.
А страшная - позор родному дому!
Вот и приходится нам, как тут ни крути,
Брать за основу лишь
размер груди...